5. В соответствии со статьей 31 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" исполнение решения третейского суда - обязанность сторон, заключивших третейское соглашение, подлежащая осуществлению добровольно. Этому правилу корреспондирует предписание пункта 1 статьи 44 названного Федерального закона, согласно которому решение третейского суда исполняется добровольно в порядке и сроки, установленные в данном решении.
Поскольку добровольное исполнение решения третейского суда является надлежащим исполнением соответствующего гражданско-правового договора, в силу которого стороны признали компетенцию избранного ими третейского суда и окончательность его решения для себя, постольку оно находится вне сферы действия статьи 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Если же решение третейского суда добровольно не исполнено, оно подлежит принудительному исполнению по правилам исполнительного производства, действующим на момент исполнения решения третейского суда, на основе выданного компетентным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (пункт 1 статьи 45 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору, возникшему из гражданских правоотношений при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, рассматривается арбитражным судом в соответствии со статьей 236 АПК Российской Федерации. В процессе исполнительного производства, которое возбуждается на основании исполнительного листа, выданного арбитражным судом на принудительное исполнение решения третейского суда, судебный пристав-исполнитель может обратить взыскание на имущество должника посредством его принудительной реализации, которая осуществляется путем продажи этого имущества с публичных торгов (часть 1 статьи 69, часть 3 статьи 78 и статья 89 Федерального закона "Об исполнительном производстве", статья 56 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)").
5.1. Согласно статье 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" обращение взыскания на имущество, заложенное по договору об ипотеке, производится по решению суда, под которым, по смыслу статьи 33 данного Федерального закона, понимается решение суда общей юрисдикции, арбитражного суда или третейского суда.
В данном случае понятие "судебный порядок обращения взыскания на заложенное имущество", для целей Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" подразумевающее обращение взыскания на заложенное имущество на основании решения как государственного, так и третейского суда, используется для отграничения от внесудебного порядка обращения взыскания на заложенное имущество, допускаемого в случаях, предусмотренных статьей 55 названного Федерального закона, и предполагающего удовлетворение требований залогодержателя за счет стоимости заложенного имущества без обращения в суд, на основании одного лишь соглашения между залогодержателем и залогодателем.
Приравнивание последствий вынесения решения государственного суда и третейского суда для целей обращения взыскания на заложенное недвижимое имущество не означает включение третейского суда в судебную систему Российской Федерации или отождествление государственных и третейских судов. При этом спор об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество не является спором о правах на это имущество, поскольку его предмет - осуществление действий, результатом которых должна быть передача денежных средств (статья 61 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)").
Материально-правовой предпосылкой обращения взыскания на заложенное недвижимое имущество служит неисполнение должником основного обязательства, обеспеченного залогом. Кроме того, обращение взыскания на принадлежащее должнику недвижимое имущество может иметь место и в рамках исполнительного производства, возбужденного на основании исполнительного листа, выданного государственным судом в целях исполнения решения третейского суда о взыскании задолженности. Решение третейского суда об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество, соответственно, не требует внесения изменений в Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ним.
5.2. По смыслу статьи 56 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", имущество, заложенное по договору об ипотеке, на которое по решению третейского суда обращено взыскание в соответствии с данным Федеральным законом, реализуется либо путем продажи с публичных торгов в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством (что в силу Федерального закона "Об исполнительном производстве" подразумевает процедуру принудительного исполнения таких решений, а следовательно - необходимость получения исполнительного листа), либо - с согласия залогодателя и залогодержателя - с открытого аукциона в порядке, предусмотренном статьей 59 данного Федерального закона, за исключением имущества, на которое в соответствии с пунктом 2 его статьи 55 не может быть обращено взыскание во внесудебном порядке. При этом в обоих случаях основанием для перехода права на заложенное имущество являются результаты публичных торгов или открытого аукциона, а не решение третейского суда.
Лицо, в пользу которого вынесено решение третейского суда (взыскатель, залогодержатель), при объявлении публичных торгов несостоявшимися вправе по соглашению с залогодателем приобрести заложенное имущество (пункт 2 статьи 58 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)") либо - при объявлении повторных публичных торгов несостоявшимися - вправе при определенных обстоятельствах оставить за собой заложенное имущество (пункт 4 статьи 58 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", часть 11 статьи 87 и часть 3 статьи 92 Федерального закона "Об исполнительном производстве"). В этих случаях решение третейского суда также не является основанием для перехода права на заложенное недвижимое имущество, поскольку его приобретение стороной третейского разбирательства - взыскателем опирается соответственно либо на признание публичных торгов несостоявшимися и соглашение, заключенное с залогодателем, либо на признание повторных публичных торгов несостоявшимися. Кроме того, по смыслу пункта 4 статьи 58 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", на эти случаи распространяются нормы Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре купли-продажи.
5.3. Таким образом, решение третейского суда об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество влечет за собой либо выдачу исполнительного листа в случае принудительного обращения взыскания (что имело место в делах, находящихся в производстве Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в связи с разрешением которых он обратился в Конституционный Суд Российской Федерации), либо проведение открытого аукциона, по результатам которого может перейти право собственности на заложенное имущество, - в случае добровольного исполнения решения, само же решение третейского суда не влечет перехода прав на заложенное недвижимое имущество.
Соответственно, взаимосвязанные положения пункта 1 статьи 11 ГК Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", которыми разрешение третейским судом спора об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество приравнивается к судебному порядку обращения взыскания на заложенное имущество, не могут рассматриваться как нарушающие гарантии права собственности, установленные статьей 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации.
6. По смыслу статей 1 (часть 1), 2, 18, 46, 55 (часть 3) и 118 Конституции Российской Федерации, обязывающих Российскую Федерацию как правовое государство к созданию эффективной системы защиты конституционных прав и свобод посредством правосудия, неотъемлемым элементом нормативного содержания права на судебную защиту, имеющего универсальный характер, является право заинтересованных лиц, в том числе не привлеченных к участию в деле, на обращение в суд за защитой своих прав, нарушенных неправосудным судебным решением.
6.1. В соответствии с действующим правовым регулированием в случаях, когда решение третейского суда вынесено о правах и обязанностях лиц, не участвовавших в третейском разбирательстве (в том числе по спорам, возникающим из вещных правоотношений), такие лица располагают для защиты своих прав теми же правовыми средствами, которые предусмотрены для защиты от нарушений, допущенных при вынесении решения государственным судом, в том числе они вправе предъявлять в компетентный суд самостоятельный иск, а также оспаривать решение третейского суда, вынесенное по спору, выходящему за рамки правового конфликта сторон третейского разбирательства, в соответствии с процедурами, предусмотренными главой 30 АПК Российской Федерации. При этом в практике арбитражных судов за лицами, не участвовавшими в третейском разбирательстве, признается право обратиться в арбитражный суд за защитой своих прав, нарушенных или оспариваемых в результате вынесения решения третейского суда, на основании статьи 46 Конституции Российской Федерации и части 1 статьи 4 АПК Российской Федерации (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2009 года N 12523/09).
Применительно к оспариванию решений третейских судов в гражданском процессе в судах общей юрисдикции Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что часть первая статьи 418 ГПК Российской Федерации, в соответствии с которой решение третейского суда, принятое на территории Российской Федерации, может быть оспорено сторонами третейского разбирательства путем подачи заявления о его отмене, не предполагает запрет на подачу такого заявления лицами, не являющимися участниками третейского соглашения, если вопрос об их правах и обязанностях разрешен третейским судом (Определение от 18 декабря 2008 года N 1086-О-П). Приведенная правовая позиция в силу единой природы гражданского судопроизводства, осуществляемого судами общей юрисдикции и арбитражными судами, и необходимости обеспечения схожего уровня гарантий при рассмотрении этими судами дел одной категории в полной мере распространяется на производство по заявлениям об оспаривании решений третейских судов в арбитражных судах.
6.2. В качестве средства правовой защиты от нарушений прав лиц, не являющихся сторонами третейского разбирательства и в нем не участвующих, в том числе при рассмотрении споров относительно недвижимого имущества, может использоваться и процедура выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
В отличие от решений государственных судов свойством принудительной исполнимости решение третейского суда наделяется только после прохождения установленных процессуальным законодательством процедур получения исполнительного листа на его принудительное исполнение (экзекватуры). Указанные процедуры предполагают проверку на предмет надлежащего, основанного на законе формирования состава третейского суда, соблюдения процессуальных гарантий прав сторон и соответствия решения третейского суда основополагающим принципам российского права, т.е. на предмет соответствия данного частноправового по своей природе акта тем требованиям, которые предъявляются законом для целей принудительного исполнения.
Такая проверка осуществляется только государственным судом (общей юрисдикции или арбитражным) в процедурах, установленных процессуальным законодательством - главой 47 ГПК Российской Федерации и главой 30 АПК Российской Федерации - для выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда или международного коммерческого арбитража, и только если решение третейского суда не исполняется должником в добровольном порядке. При этом компетентный суд отказывает в выдаче исполнительного листа в случаях, указанных в статье 426 ГПК Российской Федерации, статье 239 АПК Российской Федерации и статье 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", в том числе если установит, что спор не может быть предметом третейского разбирательства в соответствии с федеральным законом и (или) решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права.
Следовательно, если третейский суд при принятии решения об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество разрешил вопрос о правах и обязанностях лиц, которые не участвовали в третейском разбирательстве и не давали на него согласия, то данное обстоятельство является основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, поскольку такое решение, во-первых, содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы третейского соглашения, т.е. не соответствует закону, а во-вторых - нарушает основополагающие принципы российского права, к каковым в силу статьи 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации относится и право каждого участвовать в процессе, в котором рассматриваются вопросы о его правах и обязанностях.
Кроме того, в действующем механизме судебного контроля определение арбитражного суда по заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которым был разрешен вопрос о правах и обязанностях лиц, не являющихся сторонами третейского разбирательства, и тем самым нарушен закон, под защитой которого находятся эти лица, может быть обжаловано в арбитражный суд кассационной инстанции в соответствии со статьей 42, частью 5 статьи 240 и статьей 273 АПК Российской Федерации непосредственно этими лицами.
6.3. Следовательно, положения пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", допускающие разрешение третейским судом спора об обращении взыскания на имущество, заложенное по договору об ипотеке, не могут рассматриваться как нарушающие права третьих лиц, поскольку - в контексте статьи 46 Конституции Российской Федерации и во взаимосвязи с приведенными положениями процессуального законодательства - предполагается, что третейский суд не вправе разрешать спор, если в процессе третейского разбирательства затрагиваются права и обязанности лиц, которые в нем не участвуют и не давали согласия на участие в нем.
7. Таким образом, взаимосвязанные положения пункта 1 статьи 11 ГК Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", статьи 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" в их конституционно-правовом смысле в системе действующего правового регулирования:
не содержат неопределенности в вопросе о возможности передачи на рассмотрение третейскими судами споров, возникающих из гражданских правоотношений, в том числе по поводу недвижимого имущества, которые предполагают дальнейшую государственную регистрацию перехода прав на это имущество, поскольку право участников спора на свободное распоряжение принадлежащими им гражданскими правами вытекает из статей 34 (часть 1) и 45 (часть 2) Конституции Российской Федерации, а необходимость государственной регистрации перехода прав на имущество, ставшее объектом спора, сама по себе не меняет характера правоотношений, который является решающим для определения возможной компетенции третейского суда по рассмотрению такого спора;
допуская осуществление государственной регистрации прав на недвижимое имущество, а также обращение взыскания на заложенное недвижимое имущество на основании решения как государственного, так и третейского суда, не отождествляют тем самым понятия "суд" и "третейский суд" в контексте функции отправления правосудия, присущей исключительно государственному суду, но лишь приравнивают - для целей государственной регистрации или обращения взыскания на имущество - последствия вынесения решения государственным судом и посредством третейского разбирательства, что согласуется как с конституционным требованием об осуществлении правосудия только судом, так и с природой третейского разбирательства как общепризнанной альтернативной формы защиты гражданских прав;
не предполагают возможность разрешения третейским судом вопроса о правах и обязанностях лиц, не участвовавших в третейском разбирательстве и не связанных третейским соглашением, права которых подлежат защите в силу статьи 46 Конституции Российской Федерации в предусмотренных процессуальным законодательством Российской Федерации судебных процедурах.
Именно в таком - конституционно-правовом - истолковании указанные законоположения не противоречат Конституции Российской Федерации. Вместе с тем, учитывая, что Конституцией Российской Федерации не закреплены непосредственно критерии отнесения тех или иных видов гражданско-правовых споров к компетенции третейских судов, федеральный законодатель, реализуя свои дискреционные полномочия, вправе вносить в действующее правовое регулирование третейского разбирательства изменения, в том числе с учетом настоящего Постановления, в части передачи отдельных категорий гражданско-правовых споров в исключительное ведение государственных судов.
Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 6, пунктом 2 части первой статьи 43, статьей 68, частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79, 100 и 104 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации
постановил:
1. Признать взаимосвязанные положения пункта 1 статьи 11 ГК Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", статьи 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)", как допускающие - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования - рассмотрение третейскими судами гражданско-правовых споров, касающихся недвижимого имущества (в том числе об обращении взыскания на имущество, заложенное по договору об ипотеке), и государственную регистрацию соответствующих прав на основании решений третейских судов, не противоречащими Конституции Российской Федерации.
Конституционно-правовой смысл указанных законоположений, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.
2. Прекратить производство по настоящему делу в части, касающейся проверки конституционности Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", за исключением пункта 2 его статьи 1.
3. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.
4. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете" и "Собрании законодательства Российской Федерации". Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".
Конституционный Суд
Российской Федерации
Постановлением от 26 мая 2011 года N 10-П Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащими Конституции Российской Федерации взаимосвязанные положения пункта 1 статьи 11 ГК Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", статьи 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" в их конституционно-правовом смысле, выраженном в том же Постановлении.
Поддерживая выводы, в нем изложенные, полагаю правильным высказать в соответствии с частью второй статьи 76 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" мнение по отдельному положению, которое едва ли может быть правовой позицией ввиду его расхождения с конституционными установлениями.
1. Конституционный Суд Российской Федерации, обоснованно определяя третейские суды средством разрешения споров, институтом гражданского общества, исходил вместе с тем из того, что собственно правосудия (юрисдикции) они не осуществляют, и отнес этот вид деятельности лишь к судам, учреждаемым государством.
Придание правосудию того смысла, что оно образует лишь отправление или функцию государственной власти, не вполне согласуется с конституционным принципом правового государства и не имеет достаточных оснований в конституционных положениях, относящихся к делу.
2. Конституционное право, образуя широко распространенную традицию, последовательно исполненную в положениях Конституции Российской Федерации, поддерживает идею правовой государственности, опирается на нее и следует основным ее началам. В свою очередь, постулат о правовом государстве исходит из того, что право и государство, несмотря на их общность, даже при социально активной государственности не соединяются в слитное целое, т.е. условно обособленны.
В обособлении этом отношения между правом и государством таковы, что государство должно праву подчиниться. Причем государство оправдывает себя настолько, насколько остается в служебном положении, а право обращается к ресурсам государства постольку, поскольку они нужны для его действительного господства, верховенства. В итоге необходим тот общий вывод, что право может себя осуществлять не только через институты государственности, но и помимо них.
Государство и право имеют свои функции и ресурсы, в которых могут деятельно выражать себя как в единстве, так и по отдельности. Так, политическая дискреция, административное усмотрение получают реализацию в государственной власти с известной долей самостоятельности от правовых предписаний, поскольку те не предрешают каждый раз во всей полноте выбор политического, финансового, международного или административного решения. И тем же образом отправление права нельзя свести лишь к деяниям государства. Правосудие (jurisdictio), т.е. разрешение различных споров и дел об ответственности с постановлением обязывающих решений, а в буквальном смысле - вынесение суждений, основанных на праве, представляет собой не только и не столько способ овеществления власти, сколько ресурс и принадлежность права.
Мировоззренческие основы правовой государственности, ее идейная часть - это вопрос убеждений, которые не обязан разделять каждый, тем более при конституционной свободе взглядов, мнений и при идеологическом многообразии. Считать ли правовое государство частью живой действительности, видеть ли в нем академическую абстракцию с далекими перспективами - личный выбор. Но выбор, формально сделанный народом России с учреждением Конституции 12 декабря 1993 года, в любом случае обязывает следовать если не идее правового государства, то построениям и правилам, на нем основанным. Поэтому сводить правосудие к учреждениям государства значило бы войти в противоречие с конституционными началами.
3. Представление о правосудии как об институте неизменно государственного происхождения, вовлеченном в государство как его собственное дело или как "отрасль" государственной власти, не имеет ни исторического, ни актуального подтверждения. В ретроспективе, еще до образования конституционной традиции и даже прежде чем сложилась сама государственность, правосудие обрело свои основания и формы, пусть и неразвитые, лишенные надежной опоры на публичную власть при дефиците принудительности. С образованием государства оно получило новые возможности утвердиться и возрасти в своем значении. И хотя политика или администрация не всегда способствуют, а то и вредят правосудию, отчего оно и правопорядок приходят в упадок, современное государство, в самом деле, уже давно обеспечивает своими силами деятельность правосудия в его большей или в самой заметной и значимой части. Но наряду с правосудием, освоенным государственностью, всегда, так или иначе, востребованы юрисдикционные институты и процедуры, применяемые постоянно или по случаю (ad hoc) за ее рамками. Они получают признание в гражданской, общественной, корпоративной, профессиональной, в традиционной или в заново образуемой неполитической самоорганизации граждан. Значительную часть своего наполнения современный правопорядок взял именно в применении таких институтов и процедур, например, в торговом, в корпоративном праве и в судопроизводстве, в частности, негосударственных коммерческих судов.
Разумеется, по мере того как растет влияние и значение государства, часть институтов и функций общественной самоорганизации осваивает оно, принимая их в свое ведение, под прямой или косвенный контроль. Это, однако, не пресекает их преемственности настолько, чтобы само их существо и смысл менялись бы в корне. Государственное правосудие, даже преобладая и образуя "отрасль" власти, остается все же правосудием до той поры, пока отвечает своей природе. Подобным образом медицина, образование, филантропия (социальная помощь), дорожное хозяйство, экономическое регулирование, навигация, лоцманское дело, борьба со стихиями, местное и корпоративное самоуправление, множество других общественных институтов и функций, освоенных государством или поставленных им под опеку, хранят исконное свое значение. Его определяет, в первую очередь, их происхождение и социальная в них нужда; государственное участие их существа не исчерпывает. И это значит, что продолжение различных функций, институтов и занятий возможно как в составе государственной организации, так и за ее границами. Оно тем более возможно в конституционно устроенном, гражданском обществе, где свободы и права человека, признаваемые, но не сотворенные государством, поставлены на вершину системы ценностей, что делает необходимым личное и общественное самоопределение, в известной мере свободное от решающего участия государства.
Выводить правосудие лишь из публичной власти на том только основании, что теперь большая часть юрисдикционных споров получает разрешение в судах от имени государства, означало бы анахронизм, когда обстоятельства, наблюдаемые на кратком участке исторического времени, приняты за неизменную данность. Но главное, это обедняло бы ценность и действительные возможности правосудия, лишало бы его той главной части авторитета, что коренится в собственном его значении и не сводится к могуществу государства. Отдаленным и малозаметным, но неизбежным следствием такой логики, если ее уверенно длить, стало бы общее ослабление независимости судов. Есть разница в том, из чего ее выводить - из полезного ли распределения "работ" между учреждениями государства, из разделения ли властей, пресекающего "собирание" власти с авторитарной угрозой гражданской свободе, или все же, не исключая сказанного, видеть в основании судебной независимости служение праву, ни к чему иному не сводимое. Только в таком служении суд действует "не взирая на лица"; лишь в нем правосудие не зависит ни от кого, даже от государства.
4. Определение третейских, в частности, судов институтом гражданского общества с отказом признать их юрисдикцию внутренне противоречиво. Самому гражданскому обществу в этом случае отказано, по сути, в доверии с подозрением на его неспособность к правосудию, которое должно достаться лишь государству. Оставляя без ответа, Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении справедливо отклонил доводы представителя заявителя о том, что правосудие третейских судов чревато злоупотреблениями, утратой дорогостоящего имущества и даже российского суверенитета. Ведь опасения и упреки такого рода легко обратить и к действующей судебной системе, следуя одному из влиятельных течений в ее общественном обсуждении.
Недоверие государства гражданским институтам конституционно несостоятельно. Если Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно и обоснованно следовал принципу поддержания доверия граждан к действиям государства, то тем более бесспорна обязанность конституционного государства, поставленного на службу обществу, доверять его институтам и самим гражданам, презюмируя их ответственность и добросовестность. Недоверие, выражаемое в исключительности прав государства на устройство и регулирование всевозможных отношений и занятий, обрекает его на расточительность и бездействие в беспочвенном расчете на преувеличенные таланты чиновничества, а граждан побуждает к безответственной требовательности и вместе с тем к безучастности в общих делах. Недоверие это, кроме прочего, противоречит конституционным основам народовластия и признанию конституционных прав высшей ценностью, поскольку единственным его основанием может быть признание за государством отдельных от граждан интересов, следуя которым оно и ограждало бы себя и свои дела от притязаний гражданского общества на соучастие в них и на самоорганизацию.
Действия государства должны следовать презумпции, предполагающей, например, способность муниципального сообщества осуществлять публичную власть в местном самоуправлении без административного подчинения его органов органам государственной исполнительной власти, способность предпринимательства к саморегулированию и социальному партнерству, состоятельность университетской, адвокатской, нотариальной автономии, способность граждан к частной благотворительности и к прочему, что поддерживает Конституция Российской Федерации. В этот ряд встает и третейское правосудие. Признание за третейским судом юрисдикции не противоречит подлинно конституционной действительности, но, напротив, содержательно и целостно соединяется с нею, входит в конституционную перспективу.
Если доверие граждан государству предполагается, то предполагать нужно и взаимность, а также устойчивость доверия к отдельным поводам, угрожающим его поколебать. И если частный случай, когда презумпция доверия государству, например государственному суду, не подтвердилась, не отменяет презумпцию в целом, то и опровержение той же презумпции отдельным актом недобросовестности или некомпетентности гражданских институтов не дает государству оснований отказать им в доверии и обратить его в презумпцию недоверия, например, третейскому суду.
5. Положения Конституции Российской Федерации доверие предполагают и, не отрицая юрисдикции институтов иных, чем государственные суды, не предрешают исключительно государственных юрисдикционных прав.
Во всяком случае, часть 3 статьи 46 Конституции Российской Федерации признает право каждого на обращение в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, включая наднациональные суды, не входящие в судебную систему Российской Федерации. Россия признает, стало быть, в отношении себя самой и подвластных ей субъектов юрисдикцию иную, чем ее собственная, хотя и образуемую, как и третейские суды, не без ее участия (контроля). Россия признает и акты иностранного правосудия, из чего следует, что в нерасторжимую связь с национальной государственностью правосудие не поставлено.
Из положений статьи 10 Конституции Российской Федерации о разделении властей следует, в частности, что органы судебной власти самостоятельны. Это исключает отправление правосудия органами законодательной, исполнительной властей, но не делает обязательным тот вывод, что правосудная юрисдикция возможна лишь в актах государственной судебной власти.
Статья 18 Конституции Российской Федерации, утверждая, что права и свободы человека и гражданина определяют собой деятельность законодательной власти и власти исполнительной, не завершает триаду судебной властью, но предписывает обеспечение прав и свобод правосудием и тем самым не замыкает его в границы государственной системы разделения властей.
Согласно части 5 статьи 32 Конституции Российской Федерации граждане России вправе участвовать в отправлении правосудия, а не только судебной власти.
В части 1 статьи 45 и части 1 статьи 46 Конституция Российской Федерации различает, с одной стороны, государственную защиту прав и свобод, а с другой - судебную их защиту, гарантируя эти виды защиты по отдельности. Если бы государство поглощало собой правосудие, то судебная защита прав и свобод вошла бы в государственную их защиту и посвященное ей отдельное конституционное положение стало бы избыточным, а это явно не так.
Конституционные положения о разграничении предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами, а также действительное их исполнение при издании Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" также не позволяют отрицать негосударственную юрисдикцию. Ведь если этот Закон не предполагает его развития в региональном законодательстве, то издан он, следовательно, по предмету собственного ведения Российской Федерации. При этом предмет его регулирования таков, что издание названного Закона можно связать лишь с пунктом "в" (в части защиты прав и свобод человека) и с пунктом "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации, поскольку из других ее пунктов издание такого Закона не следует. Последний же пункт из названных двух относит к ведению Российской Федерации, в частности, судоустройство, гражданское и гражданско-процессуальное законодательство. И поскольку судебная защита прав и свобод предполагается в том числе по гражданскому законодательству, а судоустройство и процессуальное законодательство относятся к правосудию тем более, то издание по таким предметам федерального ведения Закона о третейских судах позволяет определенно решить, что институт третейского суда располагается именно в области правосудия.
Положения главы 7 Конституции Российской Федерации хотя и объединены титулом "Судебная власть", по буквальному своему значению имеют более широкий смысл.
Во всяком случае, часть 1 статьи 118, устанавливая, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, тем самым запрещает его осуществлять иным властям, но не опровергает третейской юрисдикции.
Положения части 2 статьи 118 Конституции Российской Федерации связывают судебную власть установленными видами судопроизводства, что само по себе не отрицает юрисдикции негосударственных институтов.
Положения части 3 статьи 118 Конституции Российской Федерации предусматривают установление федеральным конституционным законом судебной системы Российской Федерации.
Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" в части 1 статьи 1 допускает осуществление судебной власти исключительно судами в лице судей и присяжных, народных, арбитражных заседателей. Запрещая, далее, другим органам и лицам осуществление правосудия, он берет это понятие в тесном смысле и продолжает его в части 1 статьи 4, по которой правосудие в Российской Федерации осуществляется только судами, учрежденными в соответствии с Конституцией Российской Федерации и названным Законом, а создание судов, им не предусмотренных, не допускается. Из буквального прочтения приведенных законоположений действительно следует, в частности, тот вывод, что третейские суды, поскольку их предусмотрел иной, а не этот Закон, правосудия осуществлять не могут и к судам не относятся. В истолковании этих законоположений, однако, важно иметь в виду, что согласно части 3 статьи 118 Конституции Российской Федерации названный Закон предназначен установить "судебную систему Российской Федерации" - судебную систему государства. Допуская осуществление правосудия "в Российской Федерации" только судами, учрежденными в соответствии с Конституцией Российской Федерации и названным Законом, часть 1 его с
--------
С уважением, адвокат Антон Лебедев
+7 (921) 320-0433
